… Седовласый чабан с осанкой истинного горца, поглаживая своего могучего пса, рассказал нам о Топуше - победителе волков. Передаю её так, как она запомнилась мне, как рисуется воображению…

Старый чабан Ибрагим не зря уважал и ценил серо-пепельную, с темным чепраком на спине суку Тэбу. Всю свою долгую жизнь он провёл в горах, на пастбищах, охраняя отары овец, в борьбе с хищниками и суровой природой, и ему лучше, чем кому-либо, было известно, что значит для пастуха хорошая собака-овчарка.

А Тэба была хорошей пастушьей собакой. Она была в расцвете сил и только второй раз дала жизнь шести щенкам, когда стая обезумевших от голода волков напала на жилище её хозяина. Они окружили загон, в котором жались испуганные овцы, и старались проникнуть через ветхую, сложенную из камней загородку. В углу загона, беспомощно тычась слепыми мордочками в брюхо матери, пищали шесть новорожденных щенков. А волки прилагали бешенные усилия, чтобы прорваться в слабо защищенное помещение овчарни. Их горячее дыхание уже долетало сквозь щели в каменной кладке загородки… И Тэба одна вышла защищать загон. Её нападение было дерзким и неожиданным, но силы - слишком неравны, и пока Ибрагим заряжал своё старинное кремневое ружьё, волки успели оттащить Тэбу и разорвать её. Когда старый чабан разогнал их оглушительными выстрелами своего самопала, от Тэбы уже ничего не осталось. Волки пожрали её. А взбесившиеся от страха овцы истоптали в загоне малышей героини овчарки.

Каким-то чудом уцелел лишь один, самый маленький и слабый… Ибрагим долго вертел в руках беспомощного слепого щенка. Потом, зажав между жесткими пальцами треугольные обвислые ушки, вдруг резким движением рук крутнул маленькое тельце. Щенок, слабо взвизгнув, описал несколько кругов, уши свернулись в короткие жгутики и, не выдержав, с глухим треском оборвались у самого основания. По дедовскому обычаю овчаркам не полагалось иметь ушей. Старики утверждали, что если у собаки есть уши, то в критический момент борьбы с врагом волки обязательно ухватят её с двух сторон за эти нежные части тела и увлекут за собой. Лучше их удалить, нежели погибнет собака. И операция по их удалению была проделана чабаном в течение нескольких секунд. Ибрагим выходил щенка. Он выкормил его овечьим молоком и бараньим жиром. Через год слабый слепой щенок превратился в огромную, могучую собаку.

От матери Топуш унаследовал смелость и ненависть к серым хищникам, в постоянной жестокой борьбе с которыми проходит вся жизнь пастушьих собак. В своре, охранявшей отару Ибрагима, он скоро сделался вожаком. С серым хищником Топуш любил встречаться один на один. И не сносить зверю головы, если случай свел его с Топушем. Полтора-два километра смертного пробега, во время которого неизменно проявлялось превосходство овчарки в скорости бега и выносливости, - и волк падал, задушенный крепкими челюстями собаки. К трем годам за Топушем числилось двадцать задушенных хищников. Природа дала Топушу громадный рост и редкую силу, а крепость его костей могла поспорить с железом. Как-то раз, ещё будучи полуторагодовалым щенком, он валялся среди дороги, нежась теплом летнего солнца. Старик чеченец ехал с возом. Топуш поленился поднять голову, слыша знакомое поскрипывание арбы, а старик не рассмотрел, что на дороге лежит собака. И тяжелое колесо повозки проехало по брюху овчарки. Только когда подскочил воз, старик увидел, что задавил собаку. Испуганно размахивая руками и бранясь, он соскочил на землю и бросился к овчарке. Но Топуш, как ни в чем не бывало, поднялся, отряхнулся от пыли, чихнул и лениво побрел в сторону.

Самое тяжелое время для пастухов наступало весной, когда овцы приносят потомство. Почувствовав приближение родов, овца старается отбиться от отары, прячется за камни, чтобы там дать жизнь паре крохотных курчавых ягнят. Топуш хорошо знал об этой привычке овец и всегда внимательно следил за ними. Был обычный день… Чабаны радовались: прибывает совхозное стадо. Вот опять одна из маток тревожно заметалась, заблеяла, отделилась от других и скрылась за пригорком. Топуш немедленно метнулся за ней. Овца припала к земле меж камней. Овчарка, как изваяние, застыла на камне в нескольких метрах от неё. Топуш знал, что должно последовать за этим, и терпеливо ждал. Ждать пришлось недолго. Робкий звук прозвенел в воздухе - новое существо заявляло о своем появлении нежным блеянием. Вскоре появилось и второе. Овца поднялась и принялась ласково вылизывать новорожденных. Пошатываясь, поднялись они на тоненькие, как прутики, заплетающиеся ножки - два мокрых беспомощных существа - и принялись неумело тыкаться черными мордочками в брюхо матери. Через минуту сладостное причмокивание возвестило, что малыши добрались до своего… А овчарка все сидела на камне, невозмутимая и строгая, пытливо озираясь по сторонам, чутко настораживаясь и ловя носом запахи, которые приносил ветер долины. Не донесется ли с этим ветром запах волка? Овчарка могла узнать о приближении врага задолго до его появления.

Подождав, пока ягнята обсохнут, овца тронулась обратно к отаре. Но детишки были ещё так слабы, что еле передвигали ножками, часто спотыкались, падали на колени. Приходилось останавливаться и пережидать, пока они вновь соберутся с силёнками. Овчарка следовала позади. Когда её надоедало ждать, она поддевала отставшего ягненка носом под живот и перебрасывала его на несколько шагов вперёд. Вот наконец и отара. Чабан спешит встретить новорожденных и их мать.

Под вечер Топуш заметил исчезновение черного ягнёнка. Ягнёнок был лучший в отаре, а поэтому и самый бойкий. Вечно он старался отбиться в сторону, куда-нибудь запропаститься. Так случилось и на этот раз. Овца-мать с тревожным блеянием бегала по отаре, жалобными воплями призывая озорника. Поискав среди овец, Топуш помчался к речке, где паслась днем отара. Где-нибудь там, наверное, и застрял длинноногий проказник. Отдаленное ягнячье блеяние подтвердило, что он не ошибся. Внизу, под обрывом, в глубокой скалистой лощине, по дну которой текла речка, стоял ягненок. Со всех сторон его окружала вода, он стоял на небольшом каменистом островке. Где-то в верховьях прошли дожди: ещё днём речка была тиха и спокойна, а сейчас, как это часто бывает в горах, вздулась, рассвирепела и отрезала забредшего на отмель ягненка от берега. Пенясь и шумно плеща о скалы, поток бешено мчался, вздуваясь с каждой минутой. Беспомощно перебирая тонкими ножками, черненький курчавый глупыш испуганно смотрел на внезапно возникшую перед ним преграду, отрезавшую его от матери, от сверстников, и жалобно блеял. Увидев собаку, он затих и с детским любопытством стал наблюдать за её действиями. Топуш опустился по обрыву в лощину и понюхал воду, потом, побегав вдоль берега и не найдя сухого пути, поднялся на несколько десятков метров вверх по течению, где был более удобный спуск к воде, и смело бросился в поток. Волны сразу подхватили его, накрыли с головой. Топуш вынырнул и, энергично перебирая лапами, поплыл наискось течению. Его сносило к острову. Но этого то и добивался Топуш. Наконец его выбросило прямо к ногам ягненка. Малыш дрожал от испуга. Ножки его тряслись и подгибались, курчавая шерстка взмокла, ушки беспомощно повисли. Однако он проявил страха, увидев овчарку так близко от себя: он привык к её виду в отаре, со дня его рождения собака повсюду следовала за ним, и он своим крохотным умом, казалось, понимал, зачем она появилась здесь.

Не давая себе передышки, Топуш бережно взял ягнёнка за нежную шкурку на спине, легонько стиснул челюсти. Тот не противился, доверчиво отдавшись во власть собаке, и висел, не шевелясь, протянув вниз тоненькие прутики-ножки. Никто, исключая чабана, не смог бы сейчас отнять его у Топуша. Стараясь держать драгоценную ношу над водой, Топуш поплыл обратно. Резкий удар о подводный камень едва не заставил овчарку выпустить малыша из зубов. Пенистый водоворот закружил их между камнями. Отчаянным усилием Топушу удалось вырваться из него и снова направиться наперерез течению. У берега их опять было подхватило, но близость земли придала собаке силы. Тяжело дыша, Топуш выбрался на берег. Вода ручьями стекала с его боков, глинистая пена залепила глаза, морду. Опустив ягнёнка на земь, спаситель только хотел отряхнуться, как вдруг застыл на месте, тревожно втягивая ноздрями воздух. Затем, схватив ягнёнка, он бросился с ним вверх по откосу. Вот и вершина… Топуш оглянулся и сдавленное рычание заклокотало у него в глотке. Из-за утеса вывернулись три волка. Распластавшись по земле они бесшумно мчались по берегу реки, спеша догнать уходящую добычу. Топуш бросился прочь от реки. Если бы он был один, он не побоялся бы принять бой, но с ним было существо, которое он обязан защищать, оно связывало его, и Топуш торопился вернуться к чабанам и к своей своре, где никакие враги не страшны. Однако ему не удалось уйти от погони. Из-за пригорка навстречу ему вынеслось ещё пять серых зверей. Путь к отаре был отрезан. Теперь гибель грозила не только ягненку - в опасности были оба. Восемь волков… Не слишком ли много для одной собаки? Топуш на мгновение присел… Можно конечно бросить ягненка и, пока голодные хищники рвут его, положиться на быстроту своих ног. Но какая кавказская овчарка сделает это!… Круто повернувшись, точно приняв какое-то решение, Топуш кинулся обратно, не выпуская ягненка из зубов. Теперь он бежал по кромке высокого обрывистого берега. Внизу по дну лощины бесшумно стлалась тройка волков, высматривая место, по которому им удастся взобраться на верх: сзади нагоняла вторая стая. На краю отвесного обрыва Топуш остановился. Вот где он примет бой. Инстинкт миллионов поколений, выдержавших жестокую борьбу с хищниками и закалившихся в ней, руководил им. Волки не смогут здесь окружить его, он сразится с ними лицом к лицу. Поставив ягненка на ножки, загородив его собой, он обернулся к приближающейся стае и приготовился к битве. Тело его, чуть осев назад, напряглось, шерсть вздыбилась, глаза засверкали диким блеском. Оскалив смертоносные клыки, он издал громкий отрывистый не то лай, не то вой. Это был его боевой клич, предупреждение врагам, что схватка будет не на жизнь, а на смерть. Грозный голос его разнесся по ущелью и замер в отдалении. Стая была уже близко. Два волка выдались вперед, приближаясь упругими, легкими прыжками. Топуш попятился, мускулы его сократились, все тело превратилось в железный комок и вдруг, как ядро, выброшенное из пушки, метнулось навстречу хищникам. В страшном ударе сшиблись волк и собака. Хрястнули кости. Волк мешком взлетел на воздух и, перелетев через край обрыва, рухнул в пропасть. Некоторое время было видно, как он катился с кручи, оставляя на острых выступах камней клочья шерсти и ломая кости, затем всплеснула вода, и он исчез в стремнине. Не давая опомниться, Топуш атаковал второго врага, и второй хищник с перебитой грудной клеткой покатился вниз. Но оставалось ещё шестеро. Три волка присели на мгновение… потом прыгнули разом все трое. Четыре тела сплелись в один рычащий клубок. Через секунду клубок распался. Два волка и овчарка отскочили в разные стороны, третий волк бился на земле. Из разорванного горла фонтаном била густая горячая кровь. У Топуша была прокушена лапа. Волки отступили, не осмеливаясь больше нападать. Один лизал разодранный бок, другой мотал головой. Об острые шипы ошейника овчарки он порвал себе пасть. Топуш бросил быстрый взгляд вокруг себя, и… торжествующий вой вырвался у него из пасти. Его острые маленькие глазки различили на светло-зеленом фоне долины, глубоко внизу, быстро приближавшиеся желтые, бурые и серые комки. Они прыгали, словно мячики, и стремительно росли. Овчарки! Свора услышала зов вожака и спешила на выручку. Волки тоже увидели их и бросились врассыпную прочь, желая избежать встречи, которая не сулила им ничего хорошего, но свора преградила им путь к отступлению. Впереди мчался - будто летел на крыльях - легконогий Дормаш, достойный товарищ Топуша по играм и битвам. Он первый сшибся с волком, и хищник с воем кубарем покатился по земле. Немного поотстав, бежал широкогрудый Рушай. Нагнав волка, он впился ему в шею, и тот, задушенный, упал наземь. Уцелевшие хищники пустились наутек, собаки погнались за ними, и через минуту все скрылись за гребнем ближней горы. Топуш отряхнулся, обрызнув землю хлопьями кровавой пены, взял ягненка в зубы и, припадая на раненую лапу и оставляя за собой кровавый след, не спеша потрусил к отаре…

… Я не случайно останавливаюсь столько на выставках: выставки занимают в жизни породистой собаки и её владельца весьма значительное место. А выставка в Тбилиси была особенной. Она должна была показать силу и красоту важной отечественной породы - кавказской овчарки. Конечно, на выставке, как всегда, были представлены все породы, но кавказской овчарке отводилась главная роль.

К назначенному дню в Тбилиси начали стекаться чабаны с гор. Они двигались по улицам целым табором, с огромными сворами собак, с ишаками, навьюченными бурдюками вина, корзинами с запасами продовольствия и фуража, грубыми прочными мешками, из которых выглядывали головы привязанных толстых мордастых щенков. Старые седоусые чабаны в черных косматых бурках, в высоких бараньих шапках с посохами в руках, важно шагали впереди, не глядя по сторонам. Шли аджарцы в узких шальварах и кожаных туфлях с загнутыми кверху носками, в тюрбанообразно повязанных башлыках на голове, в развевающихся, как диковинные крылья, черных бурках: шли армяне, шли абхазцы и дагестанцы, шли кубанские казаки и каждый вел своего мохнатого помощника и друга. Никогда ещё грузинская столица не видела на своих улицах столько собак, предводительствуемых людьми. Казалось, все четвероногие сторожа спустились с высокогорных пастбищ, чтобы принять участие в празднике собаководства. Но самое запоминающее зрелище ожидало нас в парке имени Руставели, отведенном для выставки. Около пятисот собак с их провожатыми и всем необходимым снаряжением укрыли тенистые уголки парка с его по-южному роскошной растительностью. Там и сям слышалась речь пастухов, в огромных котлах варилась пища животным, за верёвочными ограждениями играли крепкие и упитанные щенки. Хрипло брехали на приколах заросшие буйной псовиной овчарки. Их мощь и размеры поражали даже знатоков. Страх пробирал при одном виде, а каково вступить с ними в борьбу? Мелькали зеленые фуражки пограничников. Они тоже привезли сюда своих четвероногих товарищей и помощников. Но главное слово принадлежало пастушьему собаководству. Из уст в уста передавалась совсем недавняя история, происшедшая на одном из отдаленных пастбищ. Самолет, прилетевший из-за рубежа, сбросил в пустынном месте в горах парашютиста-диверсанта. Враги рассчитывали, что никто не увидит их тут, до ближайшего населенного пункта далеко, но не учли одного. Неподалеку от места приземления парашютиста паслась отара овец. Собаки учуяли чужого и немедленно атаковали диверсанта. Он отбивался с помощью пистолета. Расстреляв все патроны, он вынужден был сам просить чабанов спасти его от разъяренных овчарок.

Страшные для других, собаки были послушным орудием в руках пастухов. "Цх!" - скажет загорелый неразговорчивый проводник, когда ему надоест слушать собачий брех, и пес немедленно умолкает, потопчется-потопчется на месте и, словно перестав замечать все окружающее, ляжет, с полным пренебрежением повернувшись к вам спиной.

Около одного серого, с более темной спиной пса постоянно толпился народ. Этот пес выглядел великаном даже здесь, где был собран весь цвет породы. Мы подошли и спросили, как кличка собаки. - Это Топуш, - сказал седой чабан.

Топуш - победитель волков! Так вот он какой! Мы долго разглядывали великолепное животное, испытывая нечто вроде священного трепета при мысли, что эта собака управилась одна с двадцатью волками.

- Вай-вай! - сказал чабан, услышав наш разговор. - Двадцать когда было! Тю! Топуш был тогда ребёнок. Теперь больше - сто!

- Сто волков?! - мы отказывались верить. Да и трудно было поверить.

- Даже сто с лишним, - подтвердил нам инструктор Тбилисского клуба. - Кажется сто три. Собака заработала массу премий, а чабану присвоено звание Героя Труда.

- А это дети Топуша, - показали нам на большую группу овчарок однообразного серого окраса с темным "ремнем" по спине. Дети очень походили на Топуша. Тут были представители нескольких поколений, от взрослых собак до двухмесячных щенков.

- Мы надеемся, что в будущем у нас будет много таких Топушей! - с гордостью заявил инструктор. Трудно передать впечатления, когда все эти великолепные звери вышли на ринг. С утра до вечера на главном ринге медленно кружились нескончаемые вереницы кавказских овчарок с их молчаливыми, суровыми провожатыми, и выходили оттуда чуть ли не все поголовно с оценкой "отлично". Это было наглядное подтверждение высокой жизнеспособной силы и редких племенных качеств прекрасной породы. Семьдесят пять процентов с высшей оценкой " отлично" - таков был необычайный триумф кавказской овчарки! И когда настал день раздачи призов, львиная доля наград досталась именно им, "хозяевам" выставки - этим грозным неподкупным псам. С гордостью принимая призы, чабаны торжественно обещали беречь и размножать эту изумительную породу. И вовремя! Давно пора было уже взяться за это. Дедовский обычай уничтожать при рождении сук-щенят привел к такому положению, что на выставке на несколько сотен кавказских овчарок едва можно было насчитать десяток сук. Дальше не могло так продолжаться. Таким образом патефоны и охотничьи ружья, которые получали чабаны за своих мохнатых сторожей отар, способствовали делу служебного собаководства, помогая пастухам-горцам проникнуться уважением к своим питомцам, понять всю ценность породы и энергично взяться за её воспроизводство.